Lo sciamare dell’albero
Alla Gorbunova
traduzione di Paolo Galvagni
Pagine 144
Prezzo 13 euro
ISBN 979-12-81825-19-2
Dall’Italia
(no spese postali)
Dall’Estero
(10 € spese postali)
Versione online Sbac!
Prezzo 5 euro
Alla Gorbunova assorbe la tradizione della “scuola pietroburghese”: le innovazioni futuristiche, la ricerca di dio, un lirismo non stereotipato. Come osserva il critico Valerij Šubinskij, è una poetessa dal temperamento molto forte: fin dai primi passi la sua voce arriva a note alte, quasi a raggiungere la personalità creativa di rimbaud e del giovane majakovskij. È una poesia che si può definire filosofica, mistica, alchemica, mitologica, magica. L’eroe lirico è un sognatore, che viaggia al limite tra la realtà e il sogno. e il lettore, che si ritrova nello spazio di questi versi, può perdersi: essi risultano privi di punti di orientamento.
Ci sono due modi per leggere le poesie di alla. il primo è quello dello studioso: riempirsi di libri eruditi, cercare allusioni, parallelismi. e il secondo è osservare semplicemente, attraverso il buco della serratura, la rappresentazione di un mondo a te sconosciuto e a volte incomprensibile, ma avvolgente.
Paolo Galvagni
Два деда в тамбуре стоят перед Сосново,
наизготовку пред открытием дверей,
как створок глаз.
Один стоит, не глядя на другого.
Вдруг говорит: всë как тогда.
И это тоже повторится снова
много раз.
Второй ему кивает, типа «да».
Всë с каждым разом возвращается быстрей.
Вновь в духоте в рубашках полосатых
они стоят, похожие, как братья,
и каждый держит красным кулаком
тележки ручку. Каждый незнаком
с другим, но делит общие понятья.
И двери открываются рывком
due nonni si ergono nel vagone prima di sosnovo1,
all’erta prima dell’apertura delle porte,
come delle ante degli occhi.
Uno si erge, senza guardare l’altro.
d’un tratto dice: tutto è come allora.
anche questo si ripeterà di nuovo
molte volte.
Il secondo gli fa un cenno, tipo un «sì».
Tutto ritorna ogni volta più velocemente.
di nuovo nell’afa con camicie a righe
si ergono, simili, come fratelli,
e ciascuno regge col pugno rosso
la maniglia di un carrello. Ciascuno non
conosce l’altro, ma condivide concetti comuni.
e le porte si aprono di scatto.
люБИТь люБОВь
Праздник моего сердца –
Это вечная весна на дне Северного ледовитого океана.
лиза написала, что там
Скитаются неупокоенные души,
Грешники, мёртвые колдуны.
Это правда, но правда и то,
Что на самом деле все лучшие люди –
Тоже там.
Самые лучшие люди –
Те, кто любит любовь.
В пропасти на дне Северного ледовитого океана
Мы встречаем весну.
Ведь я так люблю
Вечную весну, самую светлую радость,
И вечный холод,
Вечную ночь, где нет ничего,
И маленькая девочка в полярной пустыне
Вечно смотрит, не отводя глаз,
на северное сияние.
И ещё я люблю любовь,
я люблю любовь.
В чёрной пропасти на дне Северного ледовитого океана
Мы встречаем весну.
Светлые лучи нетварной любви
Пронизывают чёрные глыбы,
Северное сияние звучит пением птиц,
И тьма раскрывается, как небо,
И Ungrund зацветает.
любимая весна мëртвых,
Мы любим любовь,
любовь.
В пропасти на дне Северного ледовитого океана
Мы встречаем весну.
Здесь много смелых людей,
Таких, как я,
Это вечеринка для очень-очень избранных,
Чтобы сюда попасть, надо знать пароли,
надо просто невероятно прожить свою жизнь.
Чтобы попасть на наш праздник
нетварной любви,
Вечной весны
на дне Северного ледовитого океана
надо любить любовь,
любовь любви.
Amare L’amore
La festa del mio cuore –
è l’eterna primavera sul fondo dell’Oceano Glaciale artico.
Liza ha scritto che là
vagano le anime irrequiete6,
i peccatori, gli stregoni morti.
Questo è vero, ma è anche vero che
in realtà anche tutte le persone migliori
stanno là.
Le persone migliori sono
coloro che amano l’amore.
nell’abisso sul fondo dell’Oceano Glaciale artico
accogliamo la primavera.
io amo tanto
l’eterna primavera, la gioia più luminosa,
e l’eterno freddo,
l’eterna notte, dove non c’è nulla,
e una piccola bambina nel deserto polare,
senza distogliere gli occhi, guarda eternamente
l’aurora boreale.
e io amo ancora l’amore,
amo l’amore.
Nel nero abisso sul fondo dell’Oceano Glaciale artico
accogliamo la primavera.
i raggi luminosi dell’amore increato7
penetrano i massi neri.
L’aurora boreale risuona come canto di uccelli,
e l’oscurità si spalanca, come il cielo,
e l’Ungrund fiorisce.
L’amata primavera dei morti,
amiamo l’amore,
l’amore.
Nell’abisso sul fondo dell’Oceano Glaciale artico
accogliamo la primavera.
Qui sono molte persone coraggiose,
come me,
è una festicciola per i molto molto scelti,
per capitare qui, bisogna conoscere le parola d’ordine,
bisogna soltanto aver vissuto incredibilmente.
Per capitare alla nostra festa
dell’amore increato,
dell’eterna primavera,
sul fondo dell’Oceano Glaciale artico
bisogna amare l’amore,
l’amore dell’amore.
РаСПыленИе
не распыляйся, – говорил мне дед, –
не надо делать сразу то и это,
делай одно, но так чтоб хорошо
жизнь, – говорила бабушка моя, –
это про долг, достоинство и честь,
жизнь – это про ответственность и совесть
порядочность важнее всех вещей
и соблюдай порядок всех вещей:
вначале школа, после институт,
захочешь – можно и в аспирантуру,
дальше работать, завести семью,
детей поднять, затем поднять и внуков,
после работы пенсия, потом –
конечно, смерть.
и нужно все этапы
пройти как можно лучше и скорей,
сжав зубы и сжав руки в кулаки,
глаза зажмурив, сделать всё, как надо
и наконец спокойно умереть
всё верно знали бабушка и дед.
отмучилась.
всё сделала, как надо.
но сил моих хватило ненадолго.
вошла во сне я в Царствие Господне
совсем усталой, хоть и молодой.
так рада видеть Вечного Отца
и Господа, что сущим во гробех
жизнь даровал,
сказать ему «люблю»
нет у любви начала и конца
сказать: «всю жизнь служила я тебе»
и восседать на ангельском пиру
со всеми, кто был дорог мне в миру,
но говорят, что нет на мне лица
и отчего-то мне не по себе
я знаю, здесь красиво и светло
и радуются мне мои друзья
приснились лишь страдание и зло
теперь всегда всё будет хорошо
но слишком надорвалась я душой
здесь что-то лишнее, и это я
здесь добрые животные, сады
здесь на подушке чистый детский свет
и сам Господь живёт со мной как муж
и отирает слёзы с моих глаз
проснусь – он рядом, смотрит на меня
целует нежно, за руку берёт
как мальчик в моём детстве, сирота,
которого любила я всю жизнь
в душе, во сне, а это был Господь
вот так бы с Богом вечность всю жила,
но не смогла, заявку подала
на распыление, и жду теперь ответ
…
заявку приняли, и тайно поутру
ещё раз и навечно я умру
я в очереди в скромном белом платье
вот бабка страшная стоит передо мной
а за спиной парнишечка простой
и нескольких знакомых узнаю
друг другу улыбаемся в строю
покачивает бабка головой
неодобрительно, парнишечка простой
вдруг спрашивает, нет ли закурить.
стоим, как в печь Освенцима евреи,
вот очередь уж движется скорее
вот я внутри и это всё сейчас
я распыляюсь, вспоминая вас
я всех благодарю, я всех люблю
такой покой…
такое чистое «прощай»
и понимаю, превращаясь в свет, –
сотрётся всё, что связано со мной
не вспомнит ни Возлюбленный, ни мать,
ни вся моя небесная семья
не упрекнут, не будут горевать
другую душу породит исток
мгновенно будет кто-нибудь другой
на этом месте, будто был всегда.
другой набросок той нейросети,
что нас рождает, словно семена,
теперь не я – она твоя жена,
мать сына моего теперь она,
теперь она – дочь матери моей,
теперь она – всегда. я – никогда.
но будут очень тонкие следы
тайный привет в ночном луче звезды
в полёте птицы на исходе дня
в какой-нибудь обшарпанной стене
в каком-то смутном шорохе во сне
немножко где-то что-то от меня
так данные стирают на компе
но остаются скрытые следы –
вот так меня однажды вспомнишь ты –
как смутное движение внутри
след памяти в щелях небытия
и понимаю, превращаясь в тьму
доселе неподвластное уму –
что я сама была отнюдь не первой
и вспоминаю ту, что до меня
вошла в жерло небесного огня,
что мной была и говорила «я»,
уставшую навек от бытия
твою жену, мать сына моего,
и автора вот этих вот стихов –
её лицо в полёте белых птиц
её лицо в конвейере из лиц
и как Господь любил её в Раю
я вижу жизнь её как жизнь мою
я возвращаюсь в мир или она?
сети наброски, клоны, семена…
я шлю привет друзьям с лучом Венеры
меня два, три, четыре, больше ста
как гопник у подъезда на кортах
я созерцаю белых птиц на небе.
сакральный движ. великое ничто
в душе моей как огненный бутон
рождающий детей любви и веры,
и я собою населяю весь район,
как сотни гопников-визионеров.
так мы сидим все вместе на кортах.
мы – нежность, мы – любовь и чистота,
и созерцаем белых птиц на небе.
и каждый думает: вот странная хуйня,
но в том строю есть место для меня, –
он там всегда, и больше нигде не был.
я плохо контролирую свой бред.
я вновь одна, и мир совсем безлюден.
во рту неперекушенная нить.
и можно ещё что-то изменить.
не распыляйся, – говорил мне дед.
и это – сон, и этого не будет.
La dispersione
non disperderti, – mi diceva il nonno, –
non occorre fare subito questo e quello,
fai una cosa sola, ma che sia fatta bene
la vita, – diceva la mia nonna, –
vuol dire dovere, dignità e onore,
la vita vuol dire responsabilità e coscienza
la rettitudine è più importante di tutto
e osserva l’ordine di tutte le cose:
all’inizio la scuola, poi l’istituto,
se vorrai – puoi iscriverti al dottorato,
quindi lavorare, farti una famiglia,
crescere i figli, poi crescere anche i nipoti,
dopo il lavoro la pensione, poi –
certo, la morte.
e bisogna percorrere
tutte le tappe al meglio e rapidamente,
a denti stretti e a pugni stretti,
socchiusi gli occhi, fare tutto come occorre
e infine morire serenamente
sapevano tutto esattamente la nonna e il nonno.
ho finito di soffrire.
ho fatto tutto, come occorre.
ma le mie forze non sono durate a lungo.
in sogno sono entrata nel regno di dio
del tutto stanca, benché giovane.
così contenta di vedere il Padre eterno
e signore, che ha donato la vita
a quanti erano nelle bare,
dirgli «amo»
l’amore non ha inizio né fine
dire: «ti ho servito per tutta la vita»
e sedermi al banchetto degli angeli
con quanti mi erano cari al mondo,
ma dicono che non ho la faccia
e chissà perché non sono a mio agio
lo so, qui è bello e luminoso
e gioiscono di me i miei amici
ho sognato solo la sofferenza e il male
ora tutto andrà sempre bene
ma sono troppo lacerata nell’anima
qui c’è qualcosa di superfluo e sono io
qui ci sono gli animali buoni, i giardini
qui sul cuscino c’è la pura luce infantile
e il signore stesso vive con me come marito
e asciuga le lacrime dai miei occhi
mi sveglierò – è accanto, mi guarda
bacia soavemente, prende per mano
come un bimbo nella mia infanzia, un orfano,
che ho amato per tutta la vita
nell’anima, nel sogno, ma era il Signore
ecco così vivrei tutta l’eternità con Dio,
ma non ho potuto, ho fatto richiesta
per la dispersione, e ora aspetto una risposta
…
richiesta accettata, e in segreto al mattino
ancora una volta e morirò per sempre
sto in fila con un modesto vestito bianco
ecco una nonnina spaventosa sta davanti a me
e alle mie spalle un ragazzetto semplice
e riconosco alcuni conoscenti
schierati ci sorridiamo l’uno all’altro
la nonnina scuote la testa con
disapprovazione, il ragazzetto semplice
d’un tratto chiede se ho da accendere.
ci ergiamo, come gli ebrei davanti al forno di auschwitz,
ecco la fila si muove ormai più rapidamente
ecco io sono dentro e tutto ciò è ora
mi disperdo, ricordandovi
ringrazio tutti, amo tutti
una pace simile…
un addio così puro
e capisco, tramutandomi in luce, –
si scuoterà tutto ciò che è legato a me
non mi ricorderà ne l’amato, né la madre,
né tutta la mia famiglia celestiale
non biasimeranno, né si affliggeranno
la sorgente genererà un’altra anima
in un attimo ci sarà qualcun altro
in questo luogo, come se ci fosse sempre stato.
un altro schizzo di quella rete neurale,
che genera noi, come i semi,
ora non io – è lei tua moglie,
la madre di mio figlio ora è lei,
ora è lei – la figlia di mia madre,
ora è lei – sempre. io – mai.
ma ci saranno tracce molto esili
un saluto saluto nel raggio notturno d’una stella
nel volo d’un uccello sul finire del giorno
in una parete logora
in un fruscio vago nel sogno
c’è un pochino qualcosa di me
così sono cancellati i dati al computer
ma rimangono tracce celate –
ecco così un giorno tu mi ricorderai –
come vago movimento dentro
traccia di memoria nelle fessure del non essere
e capisco, tramutandomi in oscurità
quanto è finora incomprensibile –
che non sono stata affatto la prima
e ricordo quella che prima di me
è entrata nel cratere del fuoco celestiale,
che era me e diceva «io»,
tua moglie, la madre di mio figlio,
stanca per sempre dell’esistenza,
e autore, ecco, di questi versi –
il suo viso nel volo di uccelli bianchi
il suo viso della catena di montaggio dei visi
e come il signore l’amava in Paradiso
vedo la vita sua come vita mia
ritorno nel mondo io o lei?
della rete abbozzi, cloni, semi…
mando un saluto agli amici col raggio di Venere
io sono due, tre, quattro, più di cento
come un teppista accovacciato all’ingresso
contemplo gli uccelli bianchi nel cielo.
sacrale movimento. il grande nulla
nella mia anima come un bocciolo infuocato
che genera i figli dell’amore e della fede,
e io con me stessa popolo tutto il quartiere,
come centinaia di teppisti-visionari.
così tutti insieme sediamo accovacciati.
siamo dolcezza, siamo amore e purezza,
e contempliamo gli uccelli bianchi nel cielo.
e ciascuno pensa: ecco una strana cazzata,
ma in quella schiera c’è spazio per me, –
lui è sempre là, e non è stato da nessun’altra parte.
io controllo male il mio delirio.
sono di nuovo sola, e il mondo è del tutto deserto.
in bocca ho un filo non tranciato.
e si può cambiare ancora qualcosa.
non disperderti, – mi diceva il nonno.
e questo è un sogno, e non ci sarà.